Пишет Ekdahl:
26.02.2012 в 16:12
Katekyo hitman reborn
Бел/Фран: В истинной красоте всегда есть изъян.
Бел/Фран: В истинной красоте всегда есть изъян.
вне очереди
«В истинной красоте всегда есть изъян»
Название: «В истинной красоте всегда есть изъян»
Автор: Joye.
Бета: [J]Del Diavolo[/J]
Пейринг: Бельфегор, Фран
Жанр:
Рейтинг: R
Дисклеймер: все персонажи – Амано. Моя – лишь больная фантазия.
Когда они впервые встречаются, Фран честно сам себе признается, что Бельфегор кажется ему красивым. Какой-то своей, аристократической красотой. Совсем как Ниагарский водопад, родина или фарфоровая чашка – у него свой лоск и свое достоинство. Иллюзионист исподтишка любуется прямой осанкой, узкими плечами, точеным профилем, что виден, к сожалению, только от носа, светлыми, цвета соломы, солнца и осенней листвы волосами, и вплетенной в них короной.
- Увидел что-то интересное? - заметив на себе чужой взгляд, интересуется принц, растягивая губы в широкой улыбке, и парень чувствует, что за ним следят: пристально и внимательно, как куница следит за своим, пока еще живым, обедом.
Фран задумчиво оглядывает его:
- Думаю о том, что вы красивы, семпай, – Принц в ответ как-то настороженно подбирается, а парень чуть заметно приподнимает уголки губ, – для хорька.
И, получив пару ножей в шапку, спешно ретируется.
Когда они впервые завтракают вне территории Варии, Фран замечает, что у Бельфегора, несмотря на чудовищный голод, прекрасные манеры: он даже за столом сидит, будто аршин проглотил, и аккуратно разрезает отбивную ножом и вилкой на мелкие кусочки, ест свою порцию молча и не спеша. Иллюзионист думает о том, что в этой скромной придорожной забегаловке принц смотрится так же нелепо, как Мона Лиза на стене борделя, и потому не сразу чувствует пристального взгляда из-под челки:
- На мне что-то написано?
- Да, но я бы не не рискнул зачитывать вслух этот бред, – равнодушно парирует Фран и, едва успев спасти колени от ножей, впившихся в диван чуть ниже паха, продолжает трапезу.
Даже когда Фран впервые видит Бельфегора раненным, он думает о том, что рана, алой кувшинкой распустившаяся на животе принца, просто придает его Высочеству особый, доселе невиданный шарм. Бельфегор как будто бы расцветает, как будто-то бы становится чем-то новым.
Он есть красота и он рождает красоту.
Это Грация смерти, преображение, raptus*, больной эстетизм, - в голове Франа сотни аллегорий. Он ошарашено смотрит на это, не в силах отвести взгляд, и лишь тяжелая рука командира, отвесившая ему подзатыльник, возвращает парня на землю.
- Чего встал? Давай помогай перевязывать, пока он в сознание не пришел, – недовольно ворчит Скуало, и в его руках трещит бинт.
Фран молча кивает, и они начинают перевязку.
Фран идет по темному коридору с черно-бардовыми обоями в стиле барокко, в которые въелся запах никотина и пота от дешевой любви. Под ногами шуршит потертый от времени ковролин. Он идет медленно, не спеша, обходя прислоненную к стенкам мебель и трупы. Он их даже не рассматривает, только перешагивает, слыша где-то в отдалении чей-то веселый, с нотками истеричности, смех. Иллюзионист лишь печально скользит взглядом по искромсанным телам, иногда довольно комично перепрыгивая через них сразу двумя ногами, поднимается по лестнице, думая о том, что по зданию как будто бы прошелся настоящий ураган. Ураган смерти. Под ногами скрипят ступеньки, когда он поднимается, но запущенный в его сторону нож с камаитачи лишь слегка задевает щеку – совершенно не больно, и, потеряв к нему всякий интерес, принц снова начинает терзать измученные тела, выгрызая ножами-клыками куски мяса из плоти и вспарывая кожу. Вместо осанки – сгорбленная, вздымающаяся под приливами хохота, спина, вместо манер – кровавый вихрь, вместо спокойного точеного профиля – пожар безумной, всепоглощающей страсти.
На стену брызжет кровь, и Фран, брезгливо морщась, отворачивается, думая, что в любой истинной красоте, безусловно, есть изъян.
____
raptus –(римск.) – вознесение человека над самим собой.
Пишет [Дин Винчестер]:
24.02.2012 в 20:03
Blue Exorcist, Юки/Рин: "- Ну почему ты никогда меня не слушаешь? И что за тупая манера извеняться, готовя мне вкусный ужин! Знаешь брат, пора взрослеть."
«Экскалибур в домашних условиях, или мой брат самый милый»
Название: «Экскалибур в домашних условиях, или мой брат самый милый.»
Автор: Joye.
Бета: сама себе бета.
Пейринг: Юкио/Рин
Жанр: флафф(?), зарисовка.
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: все персонажи – Автору манги, Моя – лишь больная фантазия.
Юкио молча стоит, стянув очки на кончик носа, потирает переносицу, и даже не хочет смотреть на то, что осталось от его кухни. Просто не хочет. Хотя бы потому что от нее не осталось практически ничего, кроме, разве что, обугленных стен, сожженных занавесок, отдающих запахом паленой синтетики, и всаженной в потолок похлеще Экскалибура обугленной сковородки. Причем о причинах неудавшегося вознесения последней он, по правде, боится даже спрашивать.
Рин стоит и смотрит на брата, напоминая полевую медсестру с черно-белых фотографий “времен войны”: на нем порезанный на плече и боку растянутый бадлон, измазанный сажей фартучек и рваные старые джинсы с абсолютно нелепой прорезью под хвост, на которые он до сих пор немного наступает пятками при ходьбе. У Рина виноватый взгляд, опущенный в пол, и хвост понуро и безжизненно свисает, как у наказанной собачонки.
- Итак, – подытоживает Юкио предательски дрогнувшим голосом, отчего Рин смотрит в пол как-то еще более виновато, – скажи мне, что святая инквизиция делала на моей кухне?
Но Брат сконфуженно теребит передник и партизански молчит.
- Рин? – Голос Юкио сейчас очень похож на настойчивую мелодию дверного звонка: так же звонко и безжалостно режет слух.
- Я честно не хотел. – Скромно выдавил из себя Враг Рода Людского Великий Сын Люцифера и, шмыгнув носом, продолжил гипнотизировать взглядом пол.
- Но-о? – Юкио сделал жест рукой, как бы призывая брата к продолжению монолога.
- Но когда я попытался зажечь плиту пламенем - немного переусердствовал, - Рин как-то неловко перемялся с ноги на ногу и выдавил из себя улыбку, которая, стоило братьям встретиться взглядами, тут же перегорела и потухла, словно бракованная лампочка, – и оно вышло из-под контроля.
Он молча поднял руку, берясь за ручку сковороды и вынул ее из потолка, аккуратно ставя на обгорелые останки плиты. Юкио тихо взвыл.
- Прости! Я так хотел тебя порадовать, – вздохнул Рин, – приготовить ужин, все дела. – Юкио казалось, что брат на полпути от того, чтоб заплакать, - Но… я правда не хотел! – неумело подытожил виновник торжества и в нелепой попытке спрятать лицо начал приглаживать челку.
Юкио был одновременно взбешен, умилен и влюблен: и сколько бы ни клокотала в нем праведная ярость и не шипела, как нагретое масло, злость на Рина, разве мог он на него по-настоящему сердиться?
Экзорцист посмотрел на брата, потом на обугленные занавески - потом снова на брата.
- Арр! – он запустил пятерню в волосы на макушке, взъерошивая их и забавно жмурясь, и начал проповедовать, - Ну почему ты никогда меня не слушаешь? – Вопрошал Юкио, в то время как Рин еще больше старался вжать голову в плечи и вообще видимо начал готовиться к неизменно последующему после речи порядочному нагоняю, а потому был сильно удивлен, когда вместо удара по голове получил теплые объятия. Юкио улыбнулся, растрепывая ладонью волосы Рина.
- Но… - начал было провинившийся, однако был поспешно прерван.
- Знаешь брат, пора взрослеть. – Подытожил благоразумный старший и поцеловал уже и так достаточно ошарашенного младшего в шею.
И подумал о том, что занавески можно завтра купить и новые, а воспоминание о Рине в фартуке – бесценно.