[radiovarenie]

Пост и исполнением заявок.

Заявки все еще принимаются тут
Исполнены пока что только две, но я постепенно исполню все. Пост будет апаться.

 Oz Vessalius
D18.

Чтобы оба TYL!-версии. Удачная попытка уговорить Кею пойти в парк развлечений

Устойчивое желание убивать. Грабить караваны, опустошать их села, убивать их мужей и насиловать их женщин – все это одним монголо-татарским войском проносится у него в голове.
- Я сказал – нет. – произносит Кея по слогам, медленно, видимо стараясь убедить себя в том, что нет – он не съехал с катушек, и нет – он не попал в ад. А все потому что улыбающийся, тридцати с лишним летний Дино, с глазами голодной вороны вперился в него и молча стоит тут уже полчаса.
- Ну Кея –спокойным, ровным голосом с легкой ноткой обиды, говорит Каваллоне (и если б не выражение лица, Кея бы даже слушал внимательно), однако ближе не подходит –Даже И- Пин там была, а я – нет. Это неправильно.
- Мне начхать.
- Кея, ну я же так умру, даже ни разу не побывав в зоопарке!
Кея молча оборачивается, неторопливо обводя блондина взглядом с ног до головы, и в голове последнего формируется четкое “йес!”
- Только пол не забрызгай.
Вот теперь можно было испускать черную ауру – совсем не затрудняясь, и Дино уже подумывал сдаться, когда парень, мягко поглаживая присевшего на его плече Хиберда, тихо сказал
- Только не долго, без воплей, фотографий и прочих извращений.
Каваллоне от удивления, если и не перекосило, то немой вопрос в глазах – читался отчетливо, но естественно, как и все предыдущие вопросы/предложения/возражения был легко проигнорирован.

-Кея, ты же его убьешь! – орал Дино час спустя, пытаясь оттащить Хибари от служащих зоопарка
- Насрать, - гневно шипел парень, тряся охранников в метре от земли - как это нету ежиков?!

 Uno sguardo verso il Cielo

2759
по словам на картинке, лиричное, светлое.
фикшн по арту:арт
прости, Джудайме, по-моему не очень светлое, но я старалась т_т

Яркие солнечные лучи бьют мне в лицо, и задорный мальчишка-ветер разпушает волосы. Рейс отложен на час, и самое время пойти, чтобы что-то выпить, но я, поддетый какой-то странной ностальгией, поднимаюсь вверх, на верхние этажи аэропорта, и корю себя за то, что заранее не прикурил.
Смотровая площадка абсолютно пустая, еще бы – в такую ветреную погоду сюда никто не зайдет, и, положив рядом с собой серебристый кейс, подставляю ветру лицо.
Знаешь, его холодные ласковые руки – совсем не такие, как твои. Твои были теплые, ласковые и подушечки пальцев – чуть шершавые. Я помню это. Твои руки быстро потели, и ты вечно незаметно от аркобалено вытирал их потом об штаны. А еще я помню твои глаза, такие теплые, глубокие, цвета горького шоколада. Имея в запасе несколько деловых улыбок, ты никогда не улыбался так, как в детстве – открыто и по-ребячьи. И у тебя возникла странная манера улыбаться глазами, она появилась с возрастом, наряду с ответственностью и здравомыслием. Ты же тогда почти перестал улыбаться, но глаза – их выражений было тысячи и тысячи, и было только одно, которое я любил: взгляд, направленный на меня.
Редко когда удается вот так постоять и подумать, знаешь. Мы постоянно чем-то все заняты, мы все такие взрослые и большие, мы уже пересекли почти все бывшие с детства на слуху бары, отели и казино, облетели уже, наверное, полмира: Филлипины, Япония, Турция и Куба – я видел уже все это. Я даже не помню, сколько раз мне желали “приятного полета”, сколько спрашивали, беру ли обратный рейс.
Я стою и думаю об этом, пока внизу, на взлетной полосе, самолет набирает ход. Помнишь, ты говорил, что самолеты – они как бумажные? Они легкие – ты объяснял – и светлые, и так легко летят. Так вот, Джудайме, ты ошибался, самолеты – это гигантские хищные птицы, одним рывком разрезающие небеса. Многотонные ящеры новой эпохи, стальные животные, огненные драконы. Они совсем не похожи на те, что ты делал мне из бумаги – те были действительно яркие и такие легкие. И еще после твоих рук они были немножко теплые, и поэтому несли мне счастье.
Как же ты это делал? Я скучаю Джудайме, хотя ты, наверное, знаешь.
Бумажный самолетик из моей руки легко скользит по воздуху, и послушный порывам ветра отправляется в небеса, а хищная многотонная птица внизу с ревом отрывается от земли.